Расправа. Роман в трёх частях - Владимир Владыкин

Но однажды по телефону мать разговаривала с каким-то мужчиной. Сначала трубку подняла Людмила, мужской голос попросил позвать отца. Ей это показалось странным, чтобы среди дня Николая Сергеевича приглашали к телефону, поскольку в такое время он дома не бывал. Но тогда Людмила не придала этому большого значения, мало ли чудаков бывает на свете. Потом тот же мужской голос попросил пригласить Галину Егоровну. Их разговор длился, однако, недолго, видимо, присутствие дочери помешало матери. А после она быстро начала одеваться. На все её расспросы Галина Егоровна отвечала холодно, дескать, надоело ей сидеть в квартире, должна по пути в магазин прогуляться на свежем воздухе. Людмила пошла к себе заниматься, и не видела когда мать вышла из квартиры, даже её не предупредив.

Из школы пришла Наташа, вошла к Людмиле. И как-то странно вертелась перед сестрой, поглядывала на неё несколько сосредоточенно и пытливо, не зная как при этом заговорить.

– Что, Наташа, двойку получила? – спросила Людмила, листая словарь иностранного языка, она готовилась тогда к выпускному экзамену в школе.

– Тебе мои двойки только и снятся, – обиделась Наташа, которая всем юным, но ещё подростковым возрастом, чертами лица и коренастой фигурой напоминала отца.

– А чего тогда мнёшься? Наверно, мать встретила? И что из этого, – сказала сестра, глядя проницательно, не понимая, что Наташа тоже думает и переживает о матери.

– Ты угадала. Она так вырядилась, словно пойдёт на приём к министру! В театр в такое время не ходят. Почему ты её отпустила?

– А куда ей беречь наряды? – как бы вступилась за мать Людмила. – Дома отупеешь! Я её понимаю… пошла погулять в парк… Прикажешь на цепи держать? – усмехнулась она.

– Кому ты басни рассказываешь, вот всё отцу расскажу! Пусть найдёт работу, если скука её заела! – твёрдо сказала.

– Не вздумай говорить отцу? Я как-нибудь сама поговорю. Ты подала хорошую мысль: надо правда найти матери занятие по душе. Может, работа вернёт её к нормальной жизни…

Но отец почему-то не хотел об этом даже слушать. Он, видимо, боялся, что она ещё больше его опозорит, так как от спиртного теперь вряд ли откажется.

Спустя несколько лет, уже учась в институте, Людмила стала хорошо понимать, что Галину Егоровну за спиной отца использовали деловые круги города в своих корыстных целях. Когда дочь узнала, что мать почти сознательно подрывает авторитет своего мужа, она донельзя ужаснулась, и как никогда ей стало страшно. Причём этот подрыв был настолько очевиден, что дальше уже нельзя было терпеть растления матери. И нечистоплотные люди, используя Галину Егоровну в своих грязных махинациях, решили тайно погубить отца, встающего у них на пути. Всем ясно, что честный руководитель, фанатик идей, в деловом мире никому не понравится. А чтобы его свалить, необходимо было изыскать подходящий способ подрыва авторитета…

Однажды Николаю Сергеевичу пришло озарение позвонить домой, чего делал в экстренных случаях. А теперь решил узнать: кто подойдёт к телефону? Он позвонил из своего кабинета.

– Ты, Люда? – услышал он голос дочери. – А где мать?

– Не волнуйся… она на кухне, и собирается позже сходить в магазин, – ответила Людмила, на всякий случай, придумала байку о магазине, если отец попросит позвать Галину Егоровну к телефону.

– Я надеюсь, ты ещё помнишь моё недавнее пожелание: оденься и проследи, куда она пойдёт, – попросил отец спокойным командным голосом.

– Папа, я и раньше тебе говорила, что это некрасиво… я не знаю, как надо следить!

– Тогда сама ходи в магазин, если ты ждёшь момента, когда она совсем меня опозорит! – выкрикнул исступлённо Николай Сергеевич, и в трубке послышались длинные гудки.

Конечно, Людмила отцу соврала, так как на самом деле матери дома не было. И она не знала, как ему в этом признаться.

Года три назад она предлагала отцу устроить мать на работу. Но он посчитал, что это не выход из положения. Если он боялся, что она никогда не бросит пить, тогда лучше отправить мать на лечение. Но он и такой вариант отмёл категорично. И всё из-за того, что не хотел позора на свою голову. А надо ли оставлять Галину Егоровну совершенно предоставленной самой себе и сомнительному окружению, которое с помощью жены коварно подбиралось к нему, и вдобавок она подвергала его опасности, что могло обернуться скандалом…

С таким бездушным отношением отца к матери, Людмила не соглашалась. А ведь она опускалась всё ниже и ниже, в то время как отец без конца терзался, и от этого сам тайком прикладывался к рюмке и с каждым годом всё больше и больше. С работы приезжал хмурый, задумчивый, с запашком спиртного. Николай Сергеевич чрезвычайно мучился, переживал, что запустил отношения с женой, ему было крайне неприятно и стыдно перед дочерями за разлаженный семейный уклад, какой они знали с детства. За пьянство жены отчасти он винил себя, почему не преодолел своей наклонности к немотивированной ревности, почему в своё время не подобрал жене подходящую работу, отвечающую её склонностям. Получалось, по отношению к ней он поступал подло, и всю жизнь старался не показывать жену своим коллегам, где бы он ни работал.

Пятнадцать лет назад, став председателем райисполкома, он избегал общественных банкетов, праздничных застолий, на которых с жёнами собиралась вся городская элита. А на его счёт кое-кто даже пробовал шутить, дескать, рак отшельник. Но Николай Сергеевич предпочитал хмуро отмалчиваться…

Однако иногда складывалась такая обстановка, что не участвовать в банкетах он просто не мог, и того требовали дела. Нельзя было сослаться на какую-либо особую занятость, когда из областного центра приезжали высокие гости. Тут уж поневоле не увильнёшь, Николай Сергеевич выпивал строго в меру, поскольку знал: чем больше пил, тем его язык становился непослушным. Другие хмелели и шутили без умолку, а Николай Сергеевич будто немел. И сам про себя немало дивился этому казусу, а потом привык. Впрочем, его речевой аппарат был так удивительно устроен, что даже от умеренной дозы спиртного, раньше времени отключался, наверное, чтобы не наговорил лишнего, и что уберегало его от чрезмерной болтливости, какой поддавались во хмелю отъявленные молчуны…

«Если мать уже спасти невозможно, – рассуждала Людмила, – то авторитет отца необходимо сохранить в интересах семьи».

Наташа однажды как бы, между прочим, обмолвилась, что отцу нужна такая женщина, как учительница географии Анна Севостьяновна. Людмила тотчас оторвалась от книги и внимательно, с удивлением, посмотрела на сестру, всерьёз ли она говорит или просто шутит? Что же тогда станется с их несчастной матерью, она окончательно сойдёт с круга. Конечно, Анну Севостьяновну, Людмила знала. Она действительно своим честным отношением к работе и даже чертами характера, была близка отцу…

– А что будет с матерью, ты подумала об этом? – спросила Людмила.

– Ты у нас сильная, волевая, займёшься её перевоспитанием… – изрекла сестра.

– А ты на что?.. Неужели готова бросить мать, которая нас воспитала, и с лёгким сердцем сосватаешь отца за любимую учительницу? – в оторопи бросила старшая сестра.

– Как и отец, я не хочу позориться с падшей матерью, которая погубит его. Ты хорошо это знаешь, а сама делаешь вид, что тебя это не волнует, нервно, почти запальчиво бросила младшая сестра.

– Ты не сердись, дорогая, верно, положение отца надо срочно спасать. Но бросить мать, как вышедшую из употребления вещь, нельзя, Наташа милая.

– A мы её не бросим, изолируем. Есть хороший выход. Давай пригласим бабушку? – предложила она.

– И ты думаешь, что она похвалит нас за это? – с лёгким укором посмотрела Людмила.

– Чтобы она узнала, мы позовём её в гости, она поживёт у нас и сама увидит, чем она занимается, во что превратилась её дочь…

– А ты уверена, что ей ничего неизвестно?

– От кого, если отец запрещал говорить. Он боялся, что бабушка обвинит его в том, какой стала её дочь.

– Думаешь, мать к бабушке забыла дорогу?

– Нет, конечно, к ней она ездила только в трезвом виде.

Людмила решительно отложила книгу, предложение Наташи её заинтересовало. Она поднялась из-за стола и начала расхаживать, скрестив на груди руки, от стола до окна и обратно. Её юбка выше колен открывала стройные, полные ножки.

Был весенний вечер, отца ещё не было с работы, а дочери обсуждали и выстраивали его будущее, словно так, будто решался важный государственная вопрос, от которого зависела судьба не только его одного, а также матери, потерявшей вконец всю меру приличия…

Зазвенел дверной звонок, Людмила быстро пошла в переднюю. Открыла, на пороге стояла мать. Вот и сейчас она заявилась домой растрёпанная, неряшливая, замызганная, а такой ли уходила к своим подругам и друзьям?